Легенды о призраках (сборник) - Страница 54

– Я здесь, здесь! – сказала женщина. Я посмотрел в полумрак закрытой террасы, рядом с которой я стоял.

– Кто «я»? – спросил я, прикрыв глаза ладонью, чтобы не мешало солнце.

– Джинни Сэнгер, – сказала она.

Я направился к бетонному блоку, заменявшему ступеньки, встал на него и открыл забранную сеткой дверь. Когда глаза привыкли к сумраку, я увидел Джинни, сидевшую на деревянном садовом стуле рядом с Сумасбродом, у которого на плечах была шкура, на голове – красно-бело-синяя повязка, а в пальцах – косяк толщиной с сигару.

Представив меня Сумасброду, Джинни сказала:

– Это Шерман Греттс, художник.

Я подошел и пожал старику руку.

– Видел вас в пиццерии, – проговорил он.

Я кивнул и сказал:

– Разглядывал ваши картины.

– Хотите купить что-нибудь? – спросил он и засмеялся.

– Сколько стоит? – поинтересовался я.

Он указал мне на пустой стул. Я сел. Он протянул мне косяк. Я как следует затянулся и передал его Джинни. Греттс сказал:

– Джинни говорит, вы писатель.

– Да, – кивнул я.

– Почему вы пишете? – спросил он.

– Потому что мне это нравится, – сказал я, и он опять засмеялся.

Он затушил косяк:

– Хотите кое-что увидеть? Мне нужно, чтобы вы побыли свидетелем.

– Что вы имеете в виду?

– Если вы кое-что засвидетельствуете, я дам вам одну картину бесплатно. А Джинни будет вторым свидетелем.

– В чем? – спросил я.

– Я вам покажу. – Не вставая, он поднял с пола свернутое розовое полотенце и положил его на кофейный столик. – Сначала вам нужно меня выслушать.

Я кивнул.

– В 1836 году была опубликована книга под названием «Народы Америки». Написал ее Константин Сэмюэль Рафинеск-Шмальц. В ней Рафинеск – в основном его так называли – утверждал, что, когда он посещал племя ленапов, они передали ему во владение книгу «Валам-Олум», написанную на древесной коре древними пиктограммами и рассказывающую о том, как ленапы пришли на эту землю после большого потопа. – Старик взял со столика банку с пивом, открыл ее и передал мне. – Рафинеск да же намекнул, что некоторые рисунки в этой книге указывают на то, что прародину ленапов следует искать на просторах Сибири. Когда книга вышла, он сказал, что оригинал «Валам-Олум» сгорел во время пожара, но заверил читающую публику, что пиктограммы, представленные в его книге, настоящие. Естественно, это была неправда. Это была неправда. – Сумасброд замолчал и откинулся на спинку стула.

Я взглянул на Джинни, и она мне подмигнула.

– Это была фальшивка, – продолжал старик. – Но как во многих вещах, названных фальшивками, в ней была толика правды. Книга «Валам-Олум» и в самом деле существует. Скажем так: я контактирую с определенной группой ленапов, которые живут в самом сердце леса. Они защищают настоящую «Валам-Олум». И я хочу вам показать страницу из этой книги. – Шерман развернул полотенце. Внутри оказался свиток тонкой, желтоватой березовой коры, такой мягкой и гибкой, что она напоминала ткань. В центре свитка была нарисована гигантская черепаха с человеком, сидящим на ее спине.

– Это не ты нарисовал, Шерман? – спросила Джинни с глуповатой, обкуренной улыбкой.

– Нет, она настоящая, – сказал он. – Если они обнаружат, что я ее взял, они пошлют за мной махтанту.

– А кто это? – спросил я.

– Что-то вроде демона, – сказала Джинни.

– Наверное, когда вы шли к дому, вы этого не заметили, но он окружен бетонным желобом, который всегда наполнен водой. У меня круглые сутки работает насос, который гонит воду по кругу. Мне известно, что духи не могут перейти через текущую воду.

– А как вы поступаете, когда вам нужно покинуть дом? – спросил я.

– О, в таких случаях мне нужно быть очень осторожным. Перед выходом из дома я провожу всякие ритуалы. У меня нет права на ошибку.

– А каковы шансы, что они вас настигнут? – спросил я.

– Если я все буду делать правильно, ничего не случится, – заявил Шерман. – Но теперь дело не только во мне. Помните, вы мои свидетели. Если вы – пусть даже шепотом – расскажете кому-нибудь за пределами этого защищенного места о том, что я вам сейчас показал, они узнают, что я забрал страницу, и тогда меня ничто не спасет, как бы я ни был осторожен. Поэтому обещайте, что вы ничего никому не скажете.

– Хорошо, я никому ничего не скажу. – Я встал, пожал ему руку, попрощался с Джинни и вышел из дома, чуть не промахнувшись мимо бетонного блока под входной дверью. Сумасброд сказал, что я мог взять одну из его картин, и, как я ни хотел побыстрее убраться оттуда, я замедлил шаги, приглядываясь, что бы мне выбрать. Старик и в самом деле был не в себе, от его рассказа на террасе у меня мурашки бегали по спине, а уж подмигивающая Джинни с косяком в руке… Но, с другой стороны, я понимал, что если у меня не будет какого-нибудь материального объекта, связанного с этой историей, никто мне не поверит, если мне когда-нибудь – возможно, через много лет – приведется рассказать ее. Я взял из руки узловатого древесного существа изображение кладбища с дубом. Освободившись от веса картины, деревянный гигант будто встряхнулся. Я положил картину на заднее сиденье и всю дорогу до дома непроизвольно поглядывал в зеркало заднего вида.

Линн один раз взглянула на картину и сказала «нет», поэтому я повесил ее в своем кабинете. Вечером, в постели, она спросила, как я съездил в Пайн-Барренс. Я рассказал ей о церкви и о выставке картин. Мне хотелось рассказать ей и о странном эпизоде, произошедшем на террасе желтого дома Сумасброда, но ведь я обещал молчать. Так ничего и не сказав, я уснул.

Прошла пара лет. Дети ходили в школу, Линн и я работали. Проклятие Сумасброда стало всего лишь очередным событием из бесконечного их ряда и скоро перестало меня занимать. Изредка я видел его в городе или на дороге и думал о том, какие обряды ему пришлось провести для того, чтобы иметь возможность уйти так далеко от дома. Иногда мой взгляд натыкался на картину, висевшую у меня в кабинете, и тогда я тоже его вспоминал. Но это были редкие, почти неуловимые мгновения. Большую часть времени я был просто занят своей жизнью. Однако все же, даже напиваясь пьяным на вечеринках, даже под коноплей я не выдавал секрета старика.