Легенды о призраках (сборник) - Страница 19

Рут останавливается, она явно слышала чьи-то шаги. Такое бывало, что клиент некоторое время следовал за ней – чтобы набраться храбрости, если он в первый раз, или чтобы убедиться, что она не связана с грабителями, или с полицией, или с теми и другими.

– Хочешь поразвлечься? – Рут глядит в сумрак.

Там кто-то есть – просто темное пятно, плохо видимое в темноте. Слышно его тяжелое дыхание, но это тоже в порядке вещей. Это может быть старик с астмой, которому не терпится загнать себя в гроб сексуальными упражнениями. Или юнец, который, отдуваясь, кончает себе в штаны и потом со всех ног бежит прочь – поделиться с товарищами рассказом об интересном приключении. Всякие типы бывают, и Рут видела их всех.

– Обычная программа – двадцать фунтов; рукой – десять; в рот не беру и не целуюсь. Еще что-нибудь – смотря что, можем договориться.

Его силуэт четче проявляется в темноте. Затем вновь размывается, потому что он быстро движется к Рут. Она отшатывается назад. Трава грязная, склизкая, и она поскальзывается. В воздухе пахнет серой и гнилью. Платье Рут прилипло к бедрам, от него холодно и мокро.

– Оставь меня в покое! – кричит она.

Человек прыгает перед ней, словно олень. Не переставая подпрыгивать, он поворачивает к ней голову. Его кожа светится болезненным зеленым цветом. Желтые зубы, треугольный подбородок. Огромные выпученные глаза. Его окутывает серная вонь. Он злобно смеется, и его смех похож на утробное урчание.

– Иди отсюда! У меня есть сутенер. Он тебя порежет.

Тридцать футов? Сорок? Даже в кромешной тьме Рут его видит, потому что изнутри его будто освещает бесовский огонь. Он разворачивается и направляется прямиком к Рут. Она сжимается в комок, инстинктивно закрывает голову руками, он перепрыгивает через нее, обдав серным ветром, и снова удаляется огромными прыжками. Она чувствует его запах и слышит его смех.

Он исчезает во мраке, а Рут сидит на земле, обхватив колени руками.

***

Среда в церкви – день исповеди. Бэзил говорит, что отец Томас отпускает грехи в середине недели, чтобы не работать по воскресеньям. Ласс жмется к его руке, восторженно смотрит на него и кивает.

– Ты такой умный, Бэзил, – шепчет она. – Ты знаешь все на свете.

Рут медлит перед кабинкой для исповеди. Она никогда не видела ничего сверхъестественного, ничего, во что нужно было верить, ни плохого, ни хорошего. Вся ее жизнь представляла собой титаническое противостояние – Рут против обычного ужасного мира, и для высших сил и чудес, как видно, места не оставалось. Но когда в темную ночь перед ней явил себя сам дьявол, когда он танцевал перед ней, перед ней одной, когда его вонь проникла ей в горло и обожгла ноздри, – куда, спрашивается, ей еще пойти?

– А мне не в чем каяться, – говорит Коротышка. – Я чист, словно дождик небесный.

Бэзил сжимает руку Рут.

– Подруга, ты точно хочешь туда пойти? Когда Психбольная Мод пошла на исповедь, ей пришлось каяться целую неделю. И когда она вышла, то была похожа на кучу тряпья. Как будто она только благодаря своим грехам и держалась на этом свете.

Бэзил протягивает Рут бренди, и она делает большой глоток. Она не очень хорошо умеет пить спиртное, и бренди палит ей горло. Чаще всего ей негде переночевать, помыться, справить естественные надобности – в таких условиях трудно содержать себя хотя бы в относительной чистоте, даже не употребляя алкоголь. А быть чистой – это крайне важно для привлечения клиентов. Рут знает, что без хотя бы минимального самоконтроля она будет уже в четверг валяться мертвой в канаве.

– Мне надо с кем-то поговорить, – говорит Рут. – С кем-то из церкви. С кем-то, кто разбирается в этих вещах.

– Отец Томас захочет намылить тебе титьки, – предупреждает Ласс.

Коротышка ухмыляется.

– Да ну, я могу это сделать и без церковной белиберды.

– Я должна узнать, кто это был – дьявол или еще кто, – говорит Рут. – Я должна выяснить, что ему от меня было нужно.

***

Рут заходит в кабинку для исповеди. В ней так покойно, что у нее перехватывает дыхание. Это чужое для нее место, она не знает, что делать, как будто, сделав шаг, вдруг оказалась на луне. Единственная свеча мерцает, затем горит ровно. Сначала Рут думает, что здесь больше никого нет, но тут она слышит в этой ясной тишине, как за толстой бархатной занавеской ерзает отец Томас.

– Итак, дитя мое? – наконец говорит он.

Рут трясет.

– Я не знаю, что говорить.

– Ты до этого никогда не исповедовалась в грехах?

– Я не знаю, в чем мои грехи.

– Мы все знаем, в чем наши грехи, дитя мое, нам только следует быть честными с собой и получше искать.

Рут вздыхает:

– Я видела дьявола, святой отец. Он выпрыгнул на меня из мрака. Я чувствовала его дурное дыхание.

Проходит несколько мгновений, затем отец Томас отдергивает занавеску. Он выглядит смущенным.

– Естественно, ты описываешь сейчас свои душевные переживания, а не то, что происходило в действительности?

– Из-за него я упала на землю, а он прыгал вокруг и смеялся. Его запах до сих пор стоит у меня в носу.

Отец Томас качает головой. Он смотрит на колени Рут, и она прикрывает их руками. Этого оказывается недостаточно, и она нервно вскакивает и одергивает юбку.

– Мне нужна помощь, святой отец.

– Пройди в мои покои, а я наполню ванну. – Отец Томас резко встает. Уши у него теплого розового цвета. – Чистота сродни благочестию. Мы смоем твои грехи. Ты снимешь с себя эту грязную одежду, и дьявол немедленно отдалится и исчезнет.

***

В эту ночь Рут не работает. Она держится поближе к краю парка, к дороге и прохожим. Если демон вернется, она за пять секунд окажется в людном месте.